[звук трактора] [лай собаки] - Белка, здорово! Белка, ты что? Ты что, Белка? Не узнаешь что ли? Отец: - А Белка давно сдохла, сынок. - Батя! Живой! - Здоров! - Здорово, бать! - Ну! - На-ка носки сухие. Передевайся, заходи в залу. Припозднился ты, а я тебя к обеду ждал. - Дорога, батя, длинная. В Мурманске к поезду опоздал. А тут от станции пока... А где же мать, батя? - Отослал я ее к сестре твоей Валентине. - Зачем? - Чтоб не мешала мужицкому нашему разговору. - О! Чую, дипломатии будет навалом. - А ты как думал? Вот набралось за столько-то лет. - Вот моя деревня, Вот мой дом родной! Отец: - Верно говоришь. Давай, проходи, садись к столу. - Погоди-ка, батя. [звук замка-молнии] Так... Прошу! А это вот... сеструхе. Не пополнела еще? [отец смеется] Это матери. Пуховый! А вот это, батя, тебе. Спецы говорят: бронебойные. Во! - Спасибо. Отдашь бабам эти таблетки - они им шибко верют, а я здоров пока. - Ну, напугал ты меня, батя, телеграммой. - Так ведь, не напугал я тебя, ты бы и с места не сдвинулся. - Нижжаешь, отец. Что было, то было, быльем поросло. - Ведь, поросло, да и... не заросло. Ну, давай, садись - выпьем за твой приезд. - Ну, давай. - Праздник все-таки. Сына как внове вижу. Ну, рассказывай, как живешь? Чего Тамару свою не привез? Расписались вы с ней или как? - Ну, не в бумажке дело! Вместе собирались - не отпустили ее. Да... Фотографию привез. - Хэ, а чего же не отпустили? Незаменимая что ли какая? - Да нет, денег на ней много. Ценность! Ювелирным отделом заведует. Ювелир Тамара. - То дело доброе! Слышь? А ты, наверно, забыл, какой нынче день. А я, вот, помню. - Аккурат 12 лет тому назад... - Ну? -...ждали мы тебя с матерью с флотской твоей службы домой. А вместо тебя... принесли нам вот этот букетик. Во. Зачесть тебе, какими ты словами от нас отказался? - Уж кончай, батя, а? Ты же знаешь, по какой причине я не вернулся. - Соображаешь! Ну-ка, налей-ка еще по стопочке. Помянем Настену... светлую душу. Полгода, как схоронили мы ее. Светлая была бабенка, уважительная. Девчонку подняла, такую же, как сама. Полинкой назвала, как мать нашу величают. А ты, сукин кот, не раз еще слезу обронишь, эту рюмку вспоминаючи. - Слушай, батя! Пустой это разговор. Не простил ее и никогда не прощу! - А мне на твое прощение, дорогой гостеночек, вот как наплевать! Для нас Настена... своей была. Всю жизнь горемычную с нами прожила, тут мы ее и... схоронили. Земля ей пухом. И не заводил бы я с тобой, как ты говоришь, пустых разговоров. Долг на мне, и я его исполню. Незадолго до смерти... позвала она меня - завет оставила. Велела передать, что на тебя обиды не имеет и всю жизнь тебя, дурака, любила и помнила. - Ну, спасибо, батя. Спасибо! Обрадовал... Любила, говоришь, помнила? Меня, батя, слезой этой не проймешь! Она мне, можно сказать... всю жизнь... переломила. Я, ведь, после нее, ни одной бабе не верю! Родного дома лишила! Столько лет по тундрам мотаюсь. - А дурное-то дело нехитрое, от родного дитя-то по тундрам бегать. - Чего? - А то! Что Полина - наша единственная внучка, а вам, Павел Матвеич, - родная дочь. - Слушай, батя... Ну ты даешь, а! Во дает батя, а? Веселые у нас тут кружева плетут! - Полегче, малый! То предсмертные слова ею были сказаны, если ты понять способен! А ежели тебе, как прокурору, доказательства нужны... Ну, вот, скажи ты мне сейчас, было тебе на службу письмо, что невеста твоя без тебя тут живот нагуляла? Было? - Было. - Было. Значит, не зря мать мучается, грехи замаливает. Но дело-то не в том, что мать сдуру наклепала, а вот что ты, от большого ума, поверил! С тебя спрос! Вот, Паша... поэтому я тебя сюда и вызвал. И узелок этот надо развязать. Дочь тебе Полина или нет - это тебе пускай твоя совесть подскажет. А вопрос в том, будет ли она сиротой при живом отце, как я помру? Вот этот вопрос и надо решать. По людски. - Слушай, батя. Я тебя понял! А ну пойми и ты меня! Я в этой ситуации... либо гад, либо дурак! Гад, если от родного дитя бегал, а дурак, если я чужую девчонку за свою приму! Ничего себе выбор-то, а? Нет, батя. Я мужик-то битый. Бабьи сказочки для меня... [плюет] Вот так вот! А то, что тебе там Настена казала-мазала, так ведь там не одна Полинка! Там, ведь, еще двое пацанов, говорят, было? Может быть, и они мои? Может быть, тоже их признать? Вот смеху-то будет! Папаша-то их страшно обрадуется! Только я, батя, в дураках-то ходить не привык. И давай-ка мы с тобой эту пластиночку [стучит] сменим! Раз и навсегда. Всё. - Ну, я сказал, ты ответил. Всё! - Всё! - Ляжешь спать - гаси свет. - Погашу. [играет дудочка] [рычит, лает] [играет дудочка] [собака рычит, лает] - Рэкс, иди отсюда! - Принимай гостей, Полина! - Здравствуйте. - Вот, комиссия из города, желает посмотреть, как вы тут живете. - Мы хорошо живем. - Лучше всех, да? - Не хуже других. Картошка уродилась и огородина тоже - на зиму хватит! - У нее корова-ведерница, хорошая корова! Роман Гаврилыч сена обещал. - Да, выделим. Есть решение. - Товарищи, товарищи, ну о чем речь? Корова, сено, картошки... Давайте поговорим серьезно. И не на улице. - Да, Полина.., проходьте в хату. - Ну раз время не терпит и есть такой закон, оформляй опекунами нас. - Кого это вас? - Меня - Матвей Егорыча Зубова и... мою жену. Заявление наше у вас имеется. - Боже мой, ну ведь я же только что прочитала вам статью закона. Что она гласит? "Опекуном может быть назначен человек достойный и уважаемый..." - Ну, вот. Уж лучше моего брата родного и сыскать нельзя. - Точно! - Подождите. "...обеспеченный". - Обижены не будут. - "... и не старше 60 лет." А не дай Бог, с вами что-нибудь случится? Ну что же мы еще раз детей-то сиротить будем? Извините, Матвей Егорыч. - Если дома оставлять нельзя, то не разлучайте. Это мое условие. - Условие... Никаких условий, девочка. Существует твердый порядок: Ты будешь жить и учиться в нашем Интернате-десятилетке, Павлика отправим в Детский дом, ну а... Степку вашего надо показать врачу и будем оформлять его в Специальный Детский дом... для дефективных детей. - Не надо его показывать. Мама возила Степку к доктору. Он сказал, у него ушки хорошие и сам он весь хороший. Так у маленьких бывает: молчит, молчит, потом, вдруг, заговорит. - Вдруг... Вдруг ничего не бывает. Чтобы он заговорил, с ним надо заниматься. - Я занимаюсь. Павлик уже читает. И Степка все буквы знает. Только сказать пока не может. [читает:] "По-са-дил дед дед рреп-ку. Вы-лыс-ла реп-ка большая-пле-пре-боль-ша-я. Стал дед реп-ку и из земли та-щить. Тя-нет-потянет, вытянуть не мо-жет. Поз-вал дед ба-абку. Ба-бка за де-едку, дедка за реп-ку, тя-нут-потя-нут..." [включил песню "Валенки, валенки"] "Валенки, валенки, Эх, не подшиты, стареньки! Ой, ты, Коля, Коля-Николай Сиди дома, не гуляй. Не ходи на тот конец, Ох, не носи девкам колец! Валенки, да валенки, Эх, не подшиты, стареньки! Валенки, валенки! Суди, люди, суди, Бог, Как же я любила! По морозу босиком К милому ходила! Валенки да валенки, Эх..." [шуршание] [снова играет] "...валенки, Эх, не подшиты, стареньки! Валенки, да валенки, Эх, не подшиты, ста..." [выключила] - Если не вместе, то никуда мы отсюда не поедем. Такое наше последнее слово. [вздыхает] - Давайте кончать, товарищи. Сентябрь-месяц на исходе. Девочка до сих пор не учится. Из-за того, что вы тянете с оформлением, дети потеряли пенсию... по утрате кормилицы. Наконец, у меня из-за вас... неприятности. Нет, нет и нет. Готовьте детей. [сестра плачет] Через неделю они должны быть на месте. Всего хорошего. [собака лает] - Э! Постой, постой! До города подбрось! [гудки] - Кому-то очень скоро надо. [шум мотоцикла, гудки] - Может, пропустим, а? - Перебьется! [шум мотоцикла] [гудки] - Мам! - Павлик, сынок! - Ты чего, мать? - Да как же ты уехал, не повидавшись? Да как же? - Да не собирался никуда уезжать, ты что, мать? Я только за билетом поехал. Я же без вещей! - Захаровна, да я же тебе говорил: "Да куда он от нас денется?" Ну, здорово, беглец! - Здорово, братишка! Мать: [плачет] Ой, милый ты мой, родной ты мой, родной ты мой! - Извини, Сергей Иваныч, не узнал. - Сказал бы я тебе словечко! Ну, погоди, может еще и скажу! Ну ты ж куда-то торопился? Езжай! Мать: - [плача] Пашенька! - А знаешь, я тебе телеграмму отбил - вызов. - Да ну? Я не получал. - Ну, ясно, разминулись. А событий у меня сразу два: сына женю - раз, в армию его провожаю - два. - А не торопишься? - Что? Женить или отправлять? Эх, нас, брат, нынче ни там, ни там не спрашивают! [Павел смеется] - А что вечером - ждем. Чтоб, как штык! Павел: - Договорились! Мать: - Как уехал ты в армию, а она еще пуще расцвела! [плача] На танцульки в клуб бегает. Художник этот, городской, пристал и пристал портрет с нее красками рисовать! [тихо] А че это рисовать чужую-то невесту? Обида меня взяла! А бабы, сам знаешь, шу-шу да шу-шу. Ладно ли? А тут... забегает она ко мне как-то, про письмо спросить, что ли? А я гляжу - Господи, да она уж тяжелая! [плача] Веришь ли, Пашенька, сердце мое зашлось! [плача] Осрамила я ее! Да разве ж я зла хотела? Я и в думке не знала, что вы тут с Настей сладили. От позора тебя берегла. Вот и написала то письмо растреклятое! Грех на мне великий, знаю. Но, ведь, и наказание каково, сынок. Одно - своя совесть точит. Девчонка-сирота всегда перед глазами. А отец, как каменный стал - с зимы в глаза не глядит. Каждое слово сквозь зубы цедит. Сказал, как отрезал: Ты клевету пустила - тебе милости нет! Это ж теперь видно, наша кровинка Полюшка, а на лицо - Настя, а вот как встанет, как сядет... [плача] вся в тебя, все крошечки подобрала. [мать плачет] - Ладно, мать... Кончай. Чего уж теперь. - Ой, Пашенька! Вы казните, да не до смерти. - Успокойся. Ложись, приляг. Ложись. - Ох, как бы всё вернуть, да сызнова! [плачет] [поют] "Да у нас нынче белый день, Да у нас нынче белый день, Белый день, белый день, Белый день, белый день. А кто ж у нас кавалер? А кто ж у нас кавалер? Кавалер, кавалер? Кавалер, кавалер? Да у нас Юрий кавалер, Да Сергеевич кавалер..." [стучит] - Дорогие наши родичи и гости! Много мы здесь слышали хороших слов и пожеланий, а также тостов за жениха и невесту, за отцов и матерей. Спасибо вам! Ну, свадьба свадьбой, а завтра-послезавтра молодому в Военкомат. Вот уже и голова под бескозырку готова. И вот что я хочу сказать, дорогие наши родичи и гости. Хочу я пожелать сыну своему Юрке, матросу завтрашнему или солдату, где бы он не служил, на юге или на севере, в пехоте или на флоте, хочу я ему пожелать такого дружка-товарища, какой у меня был все годы флотской службы на скалистых берегах Баренцева моря. И хоть я на четыре года его старше, а был он для меня, как лидер! Лихой матрос! Вот он! Павел Матвеич Зубов! Гость дорогой! [хлопают] Будь здоров, Павлуша! Скажи, друг, молодому солдату свое слово. - Ну, что сказать? Скажу главное! Ты, Юрка, служи весело! А ты, Нюра... жди мужика честно. А, в общем, горько! [все] - Горько! Горько! Горько! - Горько! - Боже ж ты мой, как две капельки! - Ну, чего ты, чего? Ну, когда-то ж надо было свидеться! Да улыбнись же ты, Павлик, слышишь? Что было, то было. Что будет, то будет. [громко] Давай вот, за твое счастье! Сережа, налей ему! [тихо] Ну, давай! - Будь здоров! - Ой... закусывай! [песня:] "Ой, пчелочка златая, А что же ты журжишь? Ой, пчелочка златая, А что же ты журжишь, журжишь? Жаль, жаль, жалко мне, Что же ты журжишь? Жаль, жаль, жалко мне, Что же ты журжишь? А около летаешь, А-а прочь не летишь..." - Поля? Что ж ты со свадьбы ушла? - Ребята одни дома, и корову завтра в стадо провожать. - Трудно одной-то? - Нет. Что у братьев-то родни нет что ли? - У Павлика есть отец, только спился он совсем. Мама жалела его, а потом ушли - чем пьяница-отец, лучше никакого. А Степа - брошенный. Его в роддоме бросили. Мама его и Павлика кормила. Так он и остался у нас. Он хороший - всё-всё понимает, только молчит. - Как же вы жили-то? - А хорошо жили! Сначала мама в городе маляром работала, мы в общежитии жили, там меня все нянчили. А потом... в клубе, у Петра Леонидовича, у него там комнатка была. А когда нас четверо стало, мы в село вернулись. Дедушка Матвей крышу починил. Так жили. - Ну, а про меня что-нибудь знаешь? - Всё знаю. У нас и фотография ваша есть. - Какая? - В морской форме. Дедушка Матвей про вашу жизнь рассказывал, бабушка Поля и мама тоже. - Что мама, ругала? - Что вы! Она говорила: хороший, добрый, только... гордый. - Ну я пошла? - Да... Поля! - Пашенька! А я пироги назавтра затеяла. А что, свадьба разошлась? - Да нет, в самом разгаре. - А ты что же? - А я ушел. [музыка по радио] - Ну и ладно, ну и хорошо. [выключил музыку] - Ну что, батя? Как там... с ребятами-то решил? - А не твое это дело! - Как это не мое? - Слушай, Павло! Я вчера тебе сказал - ты мне ответил. И будь ты мужиком! Всё! Слово сказано, дело сделано. - Ты не серчай на отца, Паша. Ему ребят не дают, вот он и лютует. - Как это не дают? - Ну, старый, говорят. А вдруг помрешь? Закон, говорят, не велит. - Подожди, мать. Так вы что, всех троих берете что ли? - Да как же их врознь-то, Пашенька? Они же не разлей вода, пуще родных. - Ну, дела! Во дает батя, а? И закон ему не закон! - Нет, и с законом уладили. Уладили всё. Он ездил к Валентине в больницу, она согласна. Опекунство на нее оформят, а жить будем, как жили. - Так!.. Значит, решено... и подписано! - Вы меня спросили? Отец: - А кто ты такой, чтоб тебя спрашивать? - Как это, кто такой? Я - сын ваш, между прочим, и Полинки родной отец! - Что сын - это точно, мы не отказываемся. Что член семьи - вроде бы да. А вот отец ты никакой! - Матюша! - Цыц, Полина! Мужику четвертый десяток, а ты всё за него на амбразуры падаешь! Допадалась! Вон он, сидит, чистый эгоист! - Слушай, батя, ты выбирай слова-то! - А я выбрал! Я их тринадцать лет выбирал! И пока я жив, внучка моя в Детдом не пойдет! Есть у нее родня: дед, бабка, тетка - обогреют! - Слушай, хватит ругаться, батя. Ты сам-то рассуди: как на Валентину такую... обузу-то вешать? Сердце у нее больное, инвалид, можно сказать! - Инвалид... Сам ты инвалид! Душу заморозил на своем Севере! Ну, хорошо, хорошо! Пусть сестра твоя - инвалид, да. А я вскорости помру - это как? Ну что ты вот предлагаешь, ну что? - Ну что ты мне, ну что ну? А может быть я сам... захочу Полину взять к себе! - Может... Может захочу, может расхочу! А может тебе никто не поверит? А может не доверят, а? - Как это не доверят? - Да потому что на мужа нет надежы! [стучит] Баба ты! - Батя! - Паша! Паша! Пашенька, ну? Если б ты не был моим отцом... - Матюша! - Цыц, Полина! Не мешайся! [собака лает] [стучит] Поля! Поля! Поля! Поля! [стучит в окно] Полин! Полина, открой! Дело есть. Поля... ты знаешь, что я... я - твой отец? - Знаю. - Откуда знаешь? - От мамы, от дедушки. - Ага... Ну да... Ну, что же мы с тобой будем делать, а? - Не знаю. - Ну тогда я знаю, вот что... А ну, давай собирайся, поехали. - Куда? - Как куда? На Север поехали! Вместе жить будем. Хватит, намучилась! Ну что ты стоишь, как неживая? Поехали! - Нет. - Чего нет? - Нельзя мне с вами. - Как нельзя? Так... Нет, значит нет. А я думал, ты обрадуешься. Ну что ж, нет так нет. Значит, точка? Ладно, иди домой! Иди. Иди спать. - Вы не обижайтесь, Павел Матвеич. Мне без них нельзя. Никак. - Поля, да я же понимаю всё. Ну, нельзя же так! Я ведь о тебе думаю. Учиться тебе надо, Полина. Ты им нужна, пока они маленькие, а вырастут, так... Да и вообще, им авторитет нужен мужской. - Спасибо, что позвали. Мне нельзя. - Полина! Поля! Поль! Поль, ну как же ты, а? Поля, ну ведь не окончен разговор-то, Полина! [тихо] Ну что ты будешь делать! [медленная музыка] [медленная музыка] [звук хлыста] - Шлем в люльке, тормоза я подтянул - резко не дави. Почет полный! Если какие проблемы - я весь день в мастерской. [шум мотора] - Ну и ну! Повезло девочке. То никому не нужна была, А то, вот, и заявление от Зубова Матвея Егорыча - отказ по возрасту. Тут же ходатайство от Зубовой Валентины Матвеевны, и тоже будет отказ... потому что известно, насколько она больная - сердечница. Теперь вот вы - нездешний, приезжий. А по какому праву-то? - Отец ее. - Отец? - Да. - Позновато явились, папаша. Не знаю, на знаю, всё то, чего... - Послушай! Извини. Поверь, сестра... серьезно это. Помоги. - Ну, ладно. Только решать-то будет комиссия. Вот возьмите бумагу и запишите, какие документы вам полагаются. Справка о зарплате - раз, о квартирных условиях - два, согласие жены... - Подожди, подожди, чего ты частишь-то? - Согласие... жены... - Согласие жены. - Если таковая имеется. - Ага... - Характеристика с места работы. - Так. - Справка о состоянии здо... здоровья. - Справ... справка из психдиспансера. - Чего? - Ну а как же вы думали? А может вы алкоголик? Или у вас какие-нибудь припадки имеются? - Ну нет, так теперь будут! - Гражданин, вы тут не шутите! [стучит] - Слушай... Извини. Слушай, за неделю управимся, а? Неделю, [усмехаясь] неделю. Да три, как минимум! Пока запрос туда... пока ответ... - А вот, стоп! А если телеграмму? - Не знаю... У нас раньше такого не было... - Ну, нет, так будет. Да, будет! Спасибо! Спасибо вам! Ну! Спасибо, сестренка! - Гражданин Зубов! - А? - Гражданин Зубов. Бумаги бумагами, а... ведь главное - это согласие девочки, и, причем, охотное ее согласие. - Ну это я усек! [собака лает, мычание] [плачет] [лай, плач, мычание] - Давай, давай. - Чернушка! Чернушка, милая, милая! Ну что ты? Ну иди, ну иди! - Иди, иди! - Продали тебя, продали! Ох, жалость-то какая, Господи! [мычание] - Что, продали? - Продали. - А шуму-то сколько, шуму-то, а! - Так ведь кормилица, что двор без коровы? Ну, да теперь что говорить. Теперь им деньги нужны. Видно, судьба их такая! Разбросают в разные стороны. Паша! Горе-то какое, а? [детский плач] - Привет! Это что тут за сырость, а? [мальчики перестали плакать] Поля. Ну, жалко, я... я понимаю. Привыкай жить. Ты знаешь, когда я пацаном был, с поросенком дружил, Васькой. Он кабанище-то был уже... здоровый! Всё палец у меня сосал. Веришь, когда его... в Рождество... [кашляет] того... я из дома сбежал, целую неделю проходежил. А тут - корова. Разве не жалко? Конечно жалко - кормилица все-таки. С собой ты ее не возьмешь - в багаж не примут. Ехать надо, Поля. Дома вас не оставят, закон. Но вместе в Детдом нельзя - разлучат. Надо ехать, Поля. - Нет, здесь мы хоть видеться будем. Не поеду я. - Поедешь. - Нет, Павел Матвеич, никуда от братьев не поеду. - А почему от братьев? Все вместе поедем! - Все вместе к вам? - Все вместе. Ко мне. В город Никель Мурманской области. - Я не верю. - Правильно говоришь. Мне б позавчера такое сказали, я бы тоже не поверил. - Ну, я подумаю. [плачет] - Успокойся. Думай, думай, Поля. Теперь нам... много думать придется. - Дай-ка закурить, батя! Я штук пяток возьму, ладно? Матери скажи, пускай не ждет. Сейчас к Сереге, потом в город, делов - во, батя! - Машенька, как там Никель? - Обещают. - На, принимай. - Все срочные. Столько слов - разоритесь! - А, не деньги нас делают, а мы их! Оформляй, не сомневайся! [кричит] Как Никель, Машенька, есть? - Никель - вторая кабина. - [тихо] Потом, потом! - [смеясь] И паспорт бросил. Смешной какой-то! - Алло, алло! Алло, Никель? Да, да. Да. Том, здорово, это я, Павел! Павел, говорю, здравствуй! Да. Да, да, да. Да нет, ничего, нормально. Ничего, здоровы. Ага. Слушай, Том. Тут дело есть одно. Только ты спокойно, ладно? Я не один приеду, поняла? Ну, с дочкой. С дочкой родной. Ну, какой, какой. Родной дочкой. Алло? Слушай, ну... Том... Тамара, ну... Да и я не знал, пойми ты меня. Слушай, ну... Ну ты даешь, нас же слушают здесь! Том, Томка, ну что у тебя вечно одни бабы на уме? Ну, почему скрывал? Я говорю, не знал сам, не знал. Ну ты не блажи, Том. Никто меня тут за нос не водит! Дочь это моя, поняла? Настина дочка, четырнадцать лет. Да... Том, ну кончай... ну что ты? Том, ну кончай. Том... Ну выпей там валерианки. Так, передай на работе - я задерживаюсь. Оформляю. Оформляю, говорю, опеку. Тома? Тамара? Алло! Алло, Никель? [дует] Алло? - Здорово, Серега. - Здоров! - Устал? - Да, не то слово. Больше, чем на руднике. Бумаг - куча! Пока оформишь... Хорошо, ребята помогли. Я им депешу - толкайте, мол. Они оттуда заверенные телеграммы. Хотя пришлось покланяться канцелярии... Ну теперь всё, концы. - Ну, кончил дело - гуляй смело. Вот тебе четыре билета, целое купэ до самого места. Держи. - Спасибо, Серега. - Да ну! - Как солдат-то, пишет? - Да едет еще. Тайга, пишет, кругом. Ты чего? - Понимаешь, Серега, стыдно признаться - совесть заела. Настена у меня не выходит из ума! - Столько лет молчала, а! - Я ж писал тебе. - Да ты-то писал! Да я всё через себя кидал! Черт, видно, нашему брату... Раньше бы все это, раньше. - А ты чего, и пацанов с собой берешь? - А куда от них денешься? Полный комплект! Всё! Но скажу тебе, как другу: такое дело провернул, тут бы радоваться, а я боюсь, Серега, и здорово боюсь! - Да... Я бы тоже забоялся. Я ведь чего спросил? Как Тамара твоя на это посмотрит? - Ну конечно, обман с моей стороны. Говорю про одну, везу троих. Ну, баба же должна понять-то, как ты думаешь, а? Хотя черт-те знает, что у них на уме? [смеются] Ну ладно, назад хода нет, только вперед. - Да. Помол до полного. - Точно, точно... Ну, бывай! До завтра. - Бывай. [дверь хлопнула] - А где ребята, батя? - На кладбище пошли, с матерью прощаться. - Одни? - С хороводом! - Ну вот, батя. Вся моя добыча. Мать: - Ой, сынок, сынок! Какую же гирю мы на тебя вешаем! В какой хомут загоняем! [говор людей, Павел свистит] - Полундра! Все официальные лица! Представителя провожают, что ли? - А что? Верно подметил! Вот ты и есть наш представитель! - Ага. Так... Мать Павла: - Корзинку с собой бери, Полюшка. Дед: - Ну. [целует] - А ну-ка давай, мужики, в машину! [скулит, лает] Матвей: - Рэкс, иди отсюда! Ишь ты! - Пирожки с капустой отдельно, сладкие отдельно. Мяско я обжарила. Давайте. - Ну, серчаешь на меня? - Честно, батя? От души! - Ну, ежели что, вызывай мать, не мешкай. Держись, Зубов! - Держусь, батя, держусь! Ну ладно, всё. Мама. Ну, ну, ну. Ну, бывайте! - Ну Серега. - Ну. Все равно, ведь, не напишешь. - Да я... Ну, пока! - Бывай! - Торжественный митинг по поводу отбытия семьи Зубовых объявляю закрытым! Ждите в гости! Благодарю за внимание! Всего доброго! - Ну, бывай, председатель! Поехали! Сергей: - Пока! [шум машины] [быстрая грустная музыка] - Гони! [плач] - Всё, сдался. Вот и скажи: животное, собака. А сколько в нем верности, а? [смех] Шофер: - Не может быть! - Еще как может! Мы кругом, а он наперерез! - Ну, башка! Теперь он не отстанет - верность! - Верность... А что с этой верностью делать? [поскуливает] - Как их в поездах возят, не знаешь? - Да ты что? А вообще-то... Поводок нужен, намордник и билет собачий. - Ну, не найду намордник - брошу тебя на станции к чертям собачьим! [радостный лай] - Холоший, Лэкс! Холоший! - Слона бы нам еще или крокодила Гену. Шофер: - Знаешь что? До поезда у нас еще час. Детей посадим на вокзале, а сами махнем в одно место, где намордники есть. Павел: - А для меня найдется? Шофер: - Подберем! [песня под гитару:] "Всё болота, болота, болота, Восемнадцатый день - болота. Вот промокли рубашки от пота, Что поделаешь, такая работа! Вот промокли рубашки от пота, Что поделаешь, такая работа! Мы - мужчины, и не потому ли Бескорыстно верны своей цели..." - Я холодную хочу. Мне и Степе. - Я уйду ненадолго, а вы сидите, никуда ни шагу, ладно? [посмеиваясь] - Надо, надо умываться по утрам и вечерам. Вишь, какой у тебя братик-то беленький, а ты, как чугунок! Тебя как зовут, а? Ты что, язык проглотил? - Его Степа зовут, он просто сказать не умеет. - Степа? - Да. - А... тебя Павлик? - Да. - А? А ты... меня узнаешь? А? Да... А... мама где? - Мамы нет, а Поля ушла. - Да, время жестоко, старик. А я тебя даже и... не узнал сперва. Ну... а ты-то меня узнаешь, Степан? А? Да я я я ж тебе на сковородке... цыганочку... А ты ногами кренделя в люльке выписывал, а? Мда... Ну что... Па... Пал Петрович, пойдем, я тебя... угощу, а? - Я - Павлик. - Это пока. Хочешь, шоколадку... вот такую, а? Пойдем! [кричит] Сын! Полинка. А мама... где же? - Я вас везде искала. У нас отец нашелся. Он нас к себе забирает. На Север. И Павлика... тоже. А мама... умерла. [объявление:] "Скорый поезд 27-й Новороссийск-Мурманск прибыл на первый путь. Стоянка поезда 10 минут." - Ну, ребята, собирайтесь, быстрее! Не опоздать бы. Павлик: - Давай сумку, давай корзинку. Поскорее! - Нормально. Так... Пошли! Скорей, ребята, скорей! Павлик: Подожди! Ну подожди же! - Ну, не отставать! Вперед! Пошли, пошли. Павлик: - Давай скорей! - Быстрее! Не отставать! Не отставать! Павлик: - Вперед, вперед! - Вот, молодцы. Ну вот, наш вагон. Так... Товарищ начальник, прибыли в ваше распоряжение! Держите. Вот... Ничего, ничего... - Можете. - Ну, пошли! - Собаку - в ящик. - В какой ящик? Как в ящик? - В обыкновенный собачий, под третьим вагоном. - Подожди, подожди, минутку, начальник! Купэ у нас отдельное, так? Собака в наморднике, с поводком, билет на нее есть. В какой ящик? - Не положено. - [тихо] Ничего не понимаю! - [пассажирам:] Давай... Давай. - Ну как же так? Ну ведь поезд сейчас уйдет! Мы же не успеем добежать до вагона! - Раньше надо было думать. - Слушай, ну ведь не успеем же добежать-то. Поезд уйдет, а? - Раньше надо было думать. Павел: - Раньше, раньше! Что ты заладила? [грустная музыка] - Вот так, а? - Ну и табор! - Ну, Рэкс, вперед! Молодец! А ты говоришь: "в ящик"! Сейчас, сейчас. Опа! Ну, пошли! Павлик: - Степа, снимай рюкзак! Павел: - Проходите, вперед! Павлик: - Вперед! Такая работа! - Так... Давай, давай. Вот так... Ну, сели? Проходи. - А вон тот дядька говорил, когда я вырасту, я буду Павел Петрович. - Кто это такой, а? - Так какой-то. - Ерунда! Наврал твой дядька. Будут тебя звать Пал Палычем. Будешь ты большой начальник! Толстый и красивый. Понял? - Сынок, я очень виноват перед тобой. Но я не смог... Мама... Я... любил ее. Прости... У меня... претензий не будет. - А еще он обещал купить шоколадку, вот такую. - Художник? - Да. - Я... Вы сделаете из него... хорошего человека. [художник кричит:] Вы сделаете его мужчиной! А ты слушайся, сын. Я... не мог жить... вместе с тобой. Тоскливо. Сын... Прости меня! Но ничего! [плачет] Вы только воспитайте его... человеком! - Устал я от вас! Ну, а теперь спать! [стук колес] - Мамкины? - Да. Только они разные - одна синяя, а другая голубая. - Я знаю. Как ты на мать похожа! Ладно, дочь! Главное - едем! Я пойду покурю, а ты спи. [гудок поезда, стук колес] - Извини, подруга, за нескромность. Чего-нибудь выпить не найдется, а? - Буфет тут для вас что ли? - Еще раз извини. - Ну как затрещало, кинулся я в лаву ребят вывести, а она тут ахнула! Всех четверых, как мух... Меня в забой кинуло. Там и привалило... Вот так... Ну дышать-то дышу, а... пошевелиться никак. Да... Погремело, пошуршало, потом всё стихло. Всё, думаю, амба! Лежу, прикидываю: хороша могилка! 300 метров до солнышка. И стало мне, Вера Ивановна, что-то шибко обидно. Вот, думаю, гулял мужик 30 лет без малого, а что сделал, что узнал, что видел? Чуть да маленько, и то - хорошего мало. Эх, что там говорить! Про много кое-что думалось. Не так, как всегда... Как-то особо... Ничего сказать не умею! Черт немой! [поет] "Напрасно старушка Ждет сына домой, Ей скажут, она зарыдает. А волны бегут от..." - Налить еще? Еще налить? - Нет, нет, нет. Это я ведь так, для разговора, да чтоб... развеяться. Спасибо тебе, Вера Ивановна, за приют, за угощение. Спокойной тебе вахты. А вы чего тут? Почему не спите-то, а? - Павел Матвеич, отправьте нас домой. Так лучше. - Вот так выстрел! Это почему же лучше? - Пьете вы, а это вам нехорошо будет. - С чего ты взяла, что я пьющий? - Вот, вижу, вы сегодня ночью пошли. - Так... - Скажи, дедушка Матвей - пьющий? - Нет. - Вот и я такой же. Слово даю. Так что успокойся, отсюда беды не будет. А почему я пошел... ты хоть можешь понять, как... душа болит у человека? - Да. - А я, вот, раньше не понимал. Ну, а теперь ложись. Ложись и выкинь всё из головы. [медленная музыка] - Вот как, Полина Павловна. Видишь? Такой бумаги-то... А, может, это лучше? По крайности, честно. [бодро] Ну, мужики, Поля! Что же вы стоите-то у порога, как в гостях-то? Раздевайтесь, осваивай территорию! Давайте! Быстро! Ну что ж, Поля. Пока одна комната, а дальше видно будет. Вы здесь, на диване, располагайтесь. А я уж как-нибудь... - Зверь! Твое место... здесь, понял? [собака лает] Ну, зверь! Не зря я тебя вез все-таки, а! [смеется] [телефон звонит] Алло? Зубов. А, Гришка, привет, привет. Да нет, всё в порядке, обошлись. Но мог бы, конечно, прислать-то. Ага... Трое! Да нет, клевета, четверо! Четвертый - зверь неопознанной породы! Ага... Что ржешь-то? Тамара? А что Тамара? Что Тамара... Птичка улетела, гнездышко опустело. Ага... Ну, к маме, так к маме. Какая разница? Да ладно... Да - чья там смена? В ночную? Ага... Ну ладушки, ладушки. Значит, завтра у автобуса. Пока. [гудки] Павлик: - Пальто снимать? - Снимай, снимай. Павлик: - Это не снимать? - Снимай. Павлик: Наша собачка хорошая! [песня:] "А волны шли, неведомо куда, И камушки у берега качали..." - Девочки, кто к нам пришел! Там Тамарин парень шубу выбирает! - Да что ты? [песня] "Прошу тебя, в час розовый Напой тихонько мне, Как дорог край березовый Малиновой заре. Как дорог край березовый Малиновой заре." - Ох, что-то не похоже, чтобы он очень переживал! [музыка песни] [песня] "Сожжен мосток, ушла из сердца боль. Исчезла речка, вдаль умчалась юность. Но песня, словно первая любовь..." - Спасибо. - Пожалуйста. - Привет, красавицам! - Привет многодетному папаше! - Папе-герою! [смеются] - Подержи-ка. - О, подгузнички, - Нагруднички, - Распашоночки, - Ползуночки. - Валяйте, валяйте! Сегодня я взаймы вежливый и добрый. - Видим. Для кого шубка-то, Павел Матвеич, а? - Если не секрет? - Секрет! - Шикуете. - Ах, фиг ли нам, кучерявым песнярам! - А что это вы, Павел Матвеич, про Тамару Семеновну не спрашиваете? - А что спрашивать? Весь город знает - дезертировала! - Да? И письмо от нее не хотите почитать? - Да ну? Письмо даже есть? - Для тех, кто спляшет! [смеются] - Мы только поем, пляшут пусть другие. - Всё-то вы про нас, мужиков, понимаете, а вот одного не знаете! - Чего? - А того, почему мы одних любим, а других замуж берем, во - загадка природы! Ну пока, девочки! - Что это он? [детский смех] [мальчики смеются, собака лает] [рвет письмо] - Ладно, ты уж потерпи, Поля. Это ведь не каблук оторвался. Сама понимаешь. [вздыхает] [топот, лай собаки, смех] - А ну, налетай на обновы! Павлик: - Сколей, сколей! - Мужики! Павлик: - Мужики, налетай на обновы! - Так... Держи! Павлик: Пальто... Валенки, ну скорее Давай валенки. - Надевай! - Сколей, сколей, сколее! Тапки! у меня есть тапки! - Вот... Шапка. [собака лает] Шапку на померяй! Так... - Это тебе. - Нет. - Ты брось! Это Север - тут без меха не прожить! Надевай. Ну...Опа! Ну-ка... Так, рукав - нормально... Так, плечи... Ну, по-моему, нормально, а? Не жмет? [собака лает] Павлик: Шапку надо! [грустная музыка] [звонок в дверь, собака лает] - О! [смех] Здорово! - Здорово, бродяга! - Ну, здоров, здоров! - Знакомьтесь, Полина Павловна Зубова. - Шамурай Лев. - Здравствуйте. - Знакомся... - Спасибо. - Асанов Аслан. - Ну? А меня зови дядя Гриша. Вот тут палтус. Куда бы положить? - Ну? Будем знакомиться? Как тебя зовут? - Павлик. - Павлик? А меня Лев. - Значит, ты кусаешься! - Нет, не кусаюсь! [смех] А тебя как зовут? Как тебя зовут? Что ты мо... Павлик: - Степка! - Степка? А, Степка... Хороший какой! Что ты в пальто-то? Что ты в пальто-то? Ну-ка... Ой ты мой хороший! [поют под гитару:] "Растянулось море широко И волны бушуют в дали. Товарищ, мы едем дале-еко, Подальше от нашей земли. Товарищ, мы едем дале-еко, Подальше от нашей земли. "Товарищ, на вахте не в силах стоять", - Сказал кочегар кочегару, "Огни в моих топках совсем не горят, В котлах не сдержать больше пару..." - А все-таки, Паша, ты - авантюрист! Искатель приключений... - Зачем ты это говоришь-то? - Всё правильно! Молодец! Дело сделано, идите спать. - Дело сделано... а какое дело сделано? Оно, брат ты мой, еще и не начиналось дело-то это. И что тебя, Паша, ожидает, это я, вот, только тебе... могу сказать. - Мелковато, Гриша. Этот месяц и мне нелегко достался. А шут его знает, может быть мне это нужно больше, чем им? Эгоист я, понял! [быстро громко играет] - Давай, эгоист. [поет] "Ой-я-я, ой-я-я-я, Ла-ла-ла..." [шум играющих детей, лай собаки] - Ты меня извини, Паша. Но в житейском деле ты против меня... сопляк и мальчишка. Ты меня спроси, что это означает - детей поднимать. Родных детей, заметь! Не чужих. - А примерами, Гриш... ничего нельзя доказать, ничего нельзя опровергнуть. Так мудрецы говорят. Но у нас с Асанычем на эту историю... свой взгляд. - Да, сиротский. До сих пор не знаю: кто я, чей я, откуда? А хотелось бы знать. - Мы с ним семьи не знали. Мои все погибли, как известно. Вот у него - своя история, не лучше. И вся наша жизнь - Детдом, общага! Я, конечно, не жалуюсь. - А вот я жалуюсь! - Но другому своей судьбы не пожелаю! Если Пашка взял на себя т-такую ответственность, то я рад помочь! - Да, вместе. - Насколько это возможно! Вот, для начала, со Степаном. Я не понял: он что, глухонемой? - Да нет, что вы ребята? Ничуть! Слышит нормально, соображает дай Бог и мне так... - Ну? - Вот гляди, что тут медики сочинили. - Так... Гриша: - Глянь, Паша! Это не наши там воюют? - О, черт! [рычание, драка собак, мальчики кричат] - [кричит] Мужики! Мужики! - Покусали, а? Где? Где болит, Степа? - Ты здесь? Паша, вылезай! Цел? [собака лает] - Стой! Ты что сказал? - Мужик! О! Ах ты мой болтун! Ну Степка! Ну? Ой ты, молодец ты наш! [звон посуды] - Что такое? - Стой-ка... Всё. Так. Садись... садись. Так. А ну, Степка! А ну скажи, что ты мне сказал! Ну? Говори! Говори, ну? - [кричит] Мужики! - Во! А они тут пишут, понимаешь! А ну, еще что-нибудь скажи, Степа? - Зверь! - Молодец! - Молодец! - Молодец! Молодец. Во! Видели? Одна Полинка только верила. Будет говорить, обязательно будет говорить! Скажи, Поля, а? Ты чего? - Пап. - Что, укусили, да? Поля, ты что? Что такое? Укусили что ли? [смеются] Привел цертую, привел! Ну, ты чего? Опа! Молодец! Ах ты, молодец, Степка! [плавная музыка] - Смотри, кто идет-то! Пашка Зубов! - О! Здорово, мужики! [смеются] Друзья: - Павлуха-скородел! - А что, стахановец семейной жизни! - Здорово, ребята! - Слышь, бригадир? Про тебя новинка пущена: говорят, ты за месяц троих родил, а! [смех] - Не троих, а четверых! Один весь в шерсти! [смех] - Паш, с детским садиком все в порядке! - Спасибо! - Это ж надо, как люди успевают! [смех] Павел: - Ну ладно, ребята - время! По коням! - Да, давай! [плавная музыка]